Литература и будущая война

[avshap]

Алексей Мелия
Литература и будущая война

По видимому в 1941 значительная часть населения СССР, но далеко не большинство, действительно ожидала легкой победы в будущей войне. В 60е годы на фоне <<разоблачения культа личности>> ответственность за обманутые наивные ожидания была возложена на советскую пропаганду, более того стала насаждаться идея, что советское руководство готовилось к войне именно исходя из подобных представлений. И если первое отчасти верно, то второе не имеет ничего общего с действительным военным планированием. Но и воспоминания о предвоенной пропаганде, на которых и строились подобные представления были достаточно искаженными. Так часть вины за неудачи Красной Армии в 1941 году была возложена на фантастическую повесть Н. Шпанова <<Первый удар, Повесть о будущей войне>>. Причем базировалось это прежде всего на извращенном представлении о содержании повести Н.Шпанова. Образцами такого представления могут являться отрывки из книг популярных в советское время писателей В.С. Пикуля и Кира Булычева. Пикуль и Булычев пытаются пересказать содержание книги Шпанова и дают ей характеристику вредительского произведения подрывающего обороноспособность СССР (именно так можно перевести написанное Пикулем и Булычевом на язык 30х годов).

В.С. Пикуль <<Честь имею>>: <<Сейчас нашим командирам вменяют в обязанность читать роман Ник. Шпанова <<Первый удар>>. Появившийся в январском журнале <<Знамя>>, этот роман теперь издастся массовыми тиражами, включая и <<Роман-газету>>. По-моему, нет более вредной книги, расслабляющей нашу армию, и без того ослабленную арестами высшего командного состава. Судите сами! Не прошло и считанных дней, как Германия - по воле автора - повержена в прах. Наши самолеты сверхточно кладут бомбы на цеха заводов Круппа, а немецкие рабочие, сжимая кулаки в призыве <<рот-фронта>>, вельми радуются нашим бомбам и при этом грохоте рушащихся цехов - спокойно распевают <<Интернационал>>... Зачем нам суют подобную белиберду, если дурак понимает, что нашим самолетам АДД даже не хватит горючего, чтобы с полным бомбовым грузом добраться до заводов в Эссене!>>

Кир Булычев. ... О Николае Шпанове...: <<Совершенно не представляю сейчас, чем он занимался почти десять лет после этого, но затем он удивил нашу Родину, создав великолепную липу - боевой непобедимый роман, радость Сталина, “Первый удар”.
И как удачно он попал в цель!
Он его сдал в сороковом году, когда подписали договор о ненападении с Гитлером, но в то же время нельзя было забывать, что “Если завтра война, если завтра в поход, мы сегодня к походу готовы!”. Врага по имени отныне не называли, потому что после Пакта все антифашистские книги легли на полку, их даже изымали из библиотек, чтобы не обидеть новых друзей и союзников. И вторую важнейшую цель должен был выполнить и выполнил Николай Шпанов. Он достаточно убедительно и боевито доказал, что мы закидаем шапками любого агрессора, разгромим его малыми силами и только на его территории. Так учил товарищ Сталин.
Шпанов все сделал как надо. Враги поднимают в воздух свои воздушные армии. Наши славные пилоты тоже поднимают в воздух боевые машины.

Без потерь, без убитых и раненых мы громим агрессора, закидываем его
бомбами и шапками, после чего переносим войну на его территорию, сравниваем
с землей его города, ожидая, что благодарный капиталистический народ
восстанет и скинет иго капитализма.
Что благодарный народ (недобитая нашими бомбами его часть) и сделал.
Все в нашей истории удручающе повторяется. И мы ничему не учимся. Впрочем, никто никогда не учится на своих ошибках.
Книга Шпанова была одобрена на самом верху. Именно так надо готовиться к победоносной войне.>>

Нетрудно заметить, что Пикуль и Булычев не читали книги Шпанова, по крайней мере, не заглядывали в нее непосредственно перед тем как писать о ней. Так Пикуль пишет о бомбардировке заводов в Эссене и о том, что <<Не прошло и считанных дней, как Германия - по воле автора - повержена в прах>>, но у Шанова речь идет о бомбардировке Нюрнберга и описываться только первый день войны, в ходе которого потерпели поражение лишь германские <<армии вторжения>>. Булычев же, скорее всего вообще не читал Шпанова, так как в таком случае ему было бы весьма трудно забыть о том, что в книге идет речь о нападении на СССР колации Германии-Польши. Но именно слабое знакомство Пикуля и Булычева с <<Первым ударом>> и позволяют судить по их высказываниях именно о массовых представления как о книге Н.Шпанова, так и о советской предвоенной пропаганде в целом. Основные мотивы подобных представление можно сформулировать следующим образом:

1. Война будит <<легкой>>, практически без потерь: <<Без потерь, без убитых и раненых мы громим агрессора, закидываем его бомбами и шапками>>.


2. Рабочий класс страны агрессора встанет на сторону СССР и произведет революцию: <<капиталистический народ восстанет и скинет иго капитализма>>.


3. Война будит недолгой и победа будит одержана в течении нескольких дней-недель: <<Не прошло и считанных дней, как Германия - по воле автора - повержена в прах.>>

Как же эти представление согласуются с советской пропагандой и в частности с тем, что написал Шпанов? Попробую разобрать эти положения по пунктам:

1. Что касается потерь в будущей войне, то Шпанов рисует вполне обычную работу летчиков бомбардировочной авиации второй мировой войны: <<Капитан Косых увидел, как соседний СБД подфлагмана, потеряв управление, стал делать странные фигуры и исчез в направлении темной земли. Пока Косых старался отметить направление, в каком исчезает подфлагман, в поле его зрения попали еще несколько падающих СБД. Там и сям, сквозь сумрак, окутавший землю, сверкали внизу крошечные светлячки взрывов - рвались бомбы сбитых СБД. Но вдруг яркий сноп пламени ослепил Косых. Столбом рванувшегося воздуха флагманский СБД подбросило и столкнуло с курса. Косых не сразу понял, что произошло: не успев выйти из атаки, германский истребитель врезался в один из соседних самолетов. От удара взорвались бензиновые баки истребителя. Пожар в свою очередь вызвал взрыв бомб на СБД. Через секунду капитан Косых увидел, что еще один германский истребитель воткнулся в спину другому СБД. Косых заметил, как пылающей ракетой вылетел со своего места пилот истребителя вместе с сидением, к которому был пристегнут. Удар столкнувшихся самолетов был настолько силен, что Косых даже не уловил момента, когда СБД разломился. Он видел только, как падает фюзеляж с центропланом вместе с воткнувшимся в его верхнюю башню истребителем.>> Вполне нормальный уровень ужасов воздушной войны, такой же как в написанном после войны <<Бомбардировщике>> Дейтона или фильме <<Мемфисская крассавица>>, в котром Б-17 также разламывается в воздухе после удара немецкого истребителя. А описание огненного тарана вражеского аэродрома, читается как описание будущего подвига десятков советских летчиков в годы войны, об одном из таких таранов после войны был снят фильм <<Хроника пикирующего бомбардировщика>>, в котором экипаж советского бомбардировщика таранит ряды истребителей на немецком аэродроме. Вот как описывает такой таран Шпанов: <<Сафар потянул на себя штурвал. Машина задрала нос. В мозгу вихрем понеслись образы: Косых, Олеся, Гроза, “Сухие, у тебя мозги, майор Гроза”, - мельком подумал Сафар и, прежде чем задравшаяся машина успела скользнуть, всем своим огромным телом он навалился на штурвал, отжимая его от себя. Самолет повалился на нос. Струя ветра с воем ударила под разбитый козырек колпака, сорвала с Сафара очки и шлем. Сафар с силою дал правую ногу, направляя самолет в зияющую щель аэродромных ворот. Дробя и ломая стальное плетение ферм, самолет врезался в гущу готовившихся к вылету истребителей.>>


2. Тема восстания рабочего класса зарубежных стран после начала войны отражена в книге Шпанова кране осторожно. Речь там все-таки идет не о восстании рабочего класса, а о восстании заключенных в концентрационном лагере, после того, как в результате бомбардировки была нарушена система охраны лагеря: <<Кто-то в передних рядах сделал открытие: в проволочных изгородях нет тока. Толпа напирала, точно хотела прикосновением своего огромного многоликого тела убедиться в этом чуде. В проволочной сетке нет тока! Ряды напирали с радостными криками. Они давили на передних с такой силой, что сетка была мгновенно прорвана. Толпа, как опара, вывалилась за границу лагеря. От каменной будки у ворот застрочил пулемет. Второй. Но тотчас смолкли. Толпа заключенных разнесла ворота и будки охраны. Остатки чернорубашечников были смяты, раздавлены в клочья. Рабочие были свободны. Вода еще журчала на улицах Нюрнберга, пламя бушевало в кварталах военных заводов, когда подпольные организации Народного фронта взяли на себя руководство восстанием. В бараках лагерей сколачивались отряды восстания.>> Что касается восстания германского пролетариата, то Шпанов ограничивается лишь вопросами <<Какова обстановка в Германии? Готов ли германский пролетариат поддержать нюрнбержцев?>>, не давая на них никаких ответов. В этом отношении Шпанов куда осторожней, например, немецкого автора Гельдерса, у которого после нескольких воздушных рейдов в Англии и Франции власть оказывается в руках революционных правительств. (Гельдерс. Воздушная война 1936 года (разрушение Парижа). М., 1934)


3. Что же касается вопроса о продолжительности будущей большей войны, то он у Н. Шпанова никак не решается. В <<Первом ударе>> Советские войска лишь отражают удар <<армий вторжения>> и переходят в наступление, поступают сведения о возможном выступлении Франции. Книга завершается словами: <<За дверью пробили часы. Они отсчитали пять звонких ударов. 5 часов 19 августа. Первые двенадцать часов большой войны.>> Сколько часов, дней, недель, лет продлится эта большая война читателю так и остается неизвестным. Впрочем уже в 1940 году выйдет еще одна повесть о будущей войне, также отпечатанная огромными тиражами, будит эта повесть начинаться со слов: <<Вот уже три месяца, как командир бронедивизиона полковник Александров не был дома. Вероятно, он был на фронте>>, в конце же повести читатель, наконец, и сможет получить ответ на вопрос <<сколько же продлится будущая война?>> из уст уходящего на фронт командира:
   

   <<К Георгию подошла Ольга.
   
   - Ну, до свиданья! - сказала она. - И, может быть, надолго?
   
   Он покачал головой и пожал ей руку:
   
   - Не знаю... Как судьба>>.